|
Полуторагодовалый сын Рошке Генрих ползал по полу и тихонько плакал: кричать мальчик не мог, он сорвал голос. Штирлиц вызвал врача. Женщину увезли в госпиталь: крупозное воспаление легких. Мальчика Штирлиц забрал к себе: его экономка, старая добрая женщина, выкупала малыша и, напоив его горячим молоком, хотела было положить у себя.
- Постелите ему в спальне, - сказал Штирлиц, - пусть он будет со мной.
- Дети очень кричат по ночам.
- А может быть, я именно этого и хочу, - тихо ответил Штирлиц, - может быть, мне очень хочется слышать, как по ночам плачут маленькие дети.
Старушка посмеялась: "Что может быть в этом приятного? Одно мученье". Но спорить с хозяином не стала. Она проснулась часа в два. В спальне надрывался, заходился в плаче мальчик. Старушка надела теплый стеганый халат, наскоро причесалась и спустилась вниз. Она увидела свет в спальне. Штирлиц ходил по комнате, прижав к груди мальчика, завернутого в плед, и что-то тихо напевал ему. Старушка никогда не видела такого лица у Штирлица - оно до неузнаваемости изменилось, и старушка даже поначалу подумала: "Да он ли это?" Лицо Штирлица - обычно жесткое, моложавое - сейчас было очень старым и даже, пожалуй, женственным.
Наутро экономка подошла к двери спальни и долго не решалась постучать. Обычно Штирлиц в семь часов садился к столу. Он любил, чтобы тосты были горячими, поэтому она готовила их с половины седьмого, точно зная, что в раз и навсегда заведенное время он выпьет чашку кофе - без
молока и сахара, потом намажет тостик мармеладом и выпьет вторую чашку кофе - теперь с молоком. За те четыре года, что экономка прожила в доме Штирлица, он ни разу не опаздывал к столу. Сейчас было уже восемь, а в спальне царила тишина. Она чуть приоткрыла дверь и увидела, что Штирлиц и малыш спят на широкой кровати. Мальчуган лежал поперек кровати, упираясь пятками в спину Штирлицу, а тот умещался каким-то чудом на самом краю. Видимо, он услыхал, как экономка отворила дверь, потому что сразу же открыл глаза и, улыбнувшись, приложил палец к губам. Он говорил шепотом
даже на кухне, когда зашел узнать, чем она собирается кормить мальчика.
- Мне говорил племянник, - улыбнулась экономка, - что только русские кладут детей к себе в кровать...
- Да? - удивился Штирлиц. - Почему?
- От свинства...
- Значит вы считаете своего хозяина свиньей? - хохотнул Штирлиц.
Экономка смешалась, покрылась красными пятнами.
- О, господин Штирлиц, как можно... Вы положили дитя в кровать, чтобы заменить ему родителей. Это от благородства и доброты...
Юлиан Семенов. Семнадцать мгновений весны.
Так, вспомнилось ))
|
