Прошлое, 1812 год
 

Букв у меня накопилось много, поэтому разобью свое путешествие на несколько частей (если кто дочитает, конечно). Часть первую назовем «Лагерь». Когда-то давно читал фантастику - про путешествия во времени. Автора и название запамятовал, но суть помню прекрасно. Организовано там было все просто и незатейливо, без всяких машин и устройств. Человек одевался соответственно эпохе, помещался в аутентичное помещение и разницы уже между ним и прошлым не существовало. Потом он, выходя из этого помещения, уже попадал в прошлое. К сожалению, в будущее так перемещаться было нельзя. Ну и бог с ним. Вспомнил я об этом в субботу, когда отправился по старой смоленской дороге к деревушке Лубино, что километрах в 30 от Смоленска в сторону Москвы.
Проезжая мимо поля вместо тракторов Беларусь и прочих Д150 увидел подготовленные к бою пушки. Поскольку рылами они стояли и не на восток и не на запад, а на север, то идентифицировать принадлежность не удалось. Зато встретился дедушка, явно какой-то Кузьмич или Савелич, из обозников. Весьма колоритный тип. На фотоаппарат не среагировал. Должно быть, кроме кистей и мольберта других изобразительных средств не ведает :D Зато ведала юная охранительница лагеря. Строго покрикивая: "Туристам нельзя" нагло запросила с меня 30 рублей за снимок. Юные Гавроши оказались покладистее и денег не требовали. Но и порядка в их зоне ответственности было меньше - какая-то девица явно шпионила в лагере, пользуясь тем, что обитатели не предполагали, что этой большой черной штукой можно запечатлевать диспозицию:D.
Нашел и я штаб. А также и начальника штаба. Вместе с горнистом они неплохо усугубили и были настроены радушно. Чего не скажешь о главном воинском начальнике – генерале Тучкове третьем. То ли ему не хватило усугубления, то ли он чувствовал свое скорое пленение, но ходил он с мрачным видом в сопровождении какого-то военного в одной нательной рубахе и раздавал указания Гаврошам «тащить и не пущать». В смысле, гнать праздный народ куда подальше. А вот воины были более приветливы и охотно общались со мной. Почему-то, все больше на польском. Наверное, забрел я куда-то к братьям – славянам в расположение.
Французы явно не рассчитывали только на собственные силы ,поэтому привлекли консультантов и из современной армии. Вот уж не знаю, насколько он им помог, результат сражения в итоге не изменился. Ну и конечно, какие же французы без женщин? Надо сказать, достаточно симпатичных .
А еще мне удалось узнать, почему армии так оперативно перемещались. Оказывается, и в те времена людей и лошадей перевозили автотранспортом и только непосредственно перед сражением, после сиесты, покидали свои авто (естественно, европейского производства).
И, конечно же, основы французеризации Африки и африканизации Франции были заложены в те незапамятные времна. Поэтому Великая армия не могла обойтись без тогдашних Тиганы, Трезора и Тьери Анри.

Ну и в завершении реконструкции было проведено торжественное (насколько такой термин подходит к данному мероприятию) захоронение останков павших воинов в братской могиле. Причем останки оказались как русских солдат (а может, офицеров?), так и служивых противоборствующей армии. В Смоленской прессе по этому поводу развернулась дискуссия на тему: а можно ли? а правомерно ли? а с точки зрения христианских моралей – католической и правосланой? Но, по уверениям поисковиков, время уже все сгладило и идентифицировать останки людей по национально – вероисповедальному приниципу было невозможно. Поэтому могилу сделали общей.
Как уже принято при разного рода торжествах, принесли икону. Ну, традиционно для данного региона, это очередной список Иконы Смоленской Божьей матери. Почему очередной? Потому что история оригинала не только удивительна, но и поучительна. По легенде, икона писана апостолом Лукой, естественно, с самой девы Марии. Много веков хранилась в Смоленске, во время наполеоновского нашествия возилась в войсках, тем и сбереглась, потом вернулась на место, в Успенский собор. По этому поводу в соборе есть даже надпись с перечислением имен воинов, сохранивших святыню. А в 30-е годы собор был закрыт, а еще через десяток лет в город пришли фашисты. Когда же немцев выбили из Смоленска, иконы на месте не оказалось. Естественно, захватчикам были предъявлены претензии, от которых они открестились: мол, когда мы брали город, иконы уже не было. Так и осталось это тайной, покрытой мраком. Ясно одно – одна из четырех охранительниц покинула Россию… Понятно теперь, почему призывы Пусскиов остались неуслышанными )).
Зато, как опять-таки, стало принято, к иконе приехали ВИП-персоны, не к ночи будь они помянуты. Господин генерал-губернатор, самый молодой и перспективный, да еще и не член. В смысле, немногий из губеров нечленединойроссии, а совсем наоборот, представитель ЛДПР (О как!). Поэтому не удивительно, что другой член ЛДПР, по совместительнсту чудотворец не преминул посетить и город, и празднество. А заодно поговорить о своих, о чудотворных делах с господином местным митрополитом (тем более, что, как известно, земля смоленская – кузница высших иерархов). По этому поводу военные, которые современные, приехавшие оказывать воинские почести при захоронении даже пошутили, что торжественный марш перед высокими гостями проходил на «раз –сто сорок шесть».
Ну, завершалось все как в песне Вертинского:
Забросали их елками, замесили их грязью
И пошли под шумок по домам толковать
Что давно уж пора бы положить конец безобразьям
Без того уже скоро мол, мы начнем голодать…
Ну и в завершении представляю уже не чуровское, а настоящее «Лубинское чудо» - березу в форме креста, выросшую на поле. судя по размерам, береза из молодых, не видавших самого сражения. Впрочем, это не помешало ей вырасти в форме креста. По этому поводу даже хотели могильного креста не ставить "сама природа, дескать, позаботилась". Но потом все-таки, поставили. Видать, в бюджет мероприятия уже заложили. Фото «святой троицы» и березы взяты из интернета ,на том простом основании, что первые лица не очень жаловали неаккредитованных фотографов, а березу во всей красе мне снять не удалось из-за сильного ветра и слабого профессионализма. А без красы это дерево как дерево и не понятно, в чем ее прелесть.