|
Прости себя - меня не мучай! Вся наша жизнь - нелепый случай В пути. А помнишь - были мы из лета? В улыбках - Радостях раздеты, И всё это пропало где-то. Грусти. Про осень - горькие обиды. И не показывая вида, Ты уходила - глаза кричали! Пусти!!! Тебя удерживал я взглядом: Куда Ты? Я-же там не рядом! Всё скрыли листья листопада. Прости... |
Вот и бабушку проводил. Поутру она померла. Как любила меня! Любил, как по имени ... всё звала. Стало тихо - не стало сил. Берегла нас - ей смерть не зла... Вот и бабушку проводил. Поутру она померла... =========== Вечная память... |
|
Я выйду на Ордынке, где асфальт
за двести лет поднялся аж до стекол, и свежая над ним шумит листва. Скажи, тебе в раю не одиноко? Я выйду на Ордынке, я сойду, достаточно межзвездных перелетов, и женщину красивую найду, пускай стоит у почты, ждет кого-то, как ты меня ждала две сотни лет назад, потом бежала мне навстречу, пятнистый, хищный и горячий свет ложился на лицо твое и плечи. Я тоже свет, я лиственная дрожь, я знойный ветер над Большой Ордынкой Как ты в раю без грешника живешь, который был твоею половинкой? Мне скушно во Вселенной, я хочу на угол, к почте, где автомобили, и черный жук ползет по кирпичу, с изогнутым, как серп, надкрыльем(с) Саша Грей против секс-машины, на кону одноразовые мужчины, бицепсы, трицепсы, вздутые вены, идеально-красивые манекены, тени живых людей, латекс бессмертных душ, с матов поднимается Саша Грей, гордо уходит в душ, будет ей портрет в золоченой раме, тучные пажити в Инстаграмме. Саша едет по городу после съемки, на безлюдной красной бензоколонке робот наливает ей капучино, рядом экзоскелет мужчины пьет свой Саstrol и масло течет наружу, Саша не верит в мужскую дружбу, не верит в киберлюдей. Зря он призывно мигает ей своим тусклым потресканным светодиодом - Саша не хочет с роботом-идиотом, она хочет с роботом-мужем, любит его дурака, и едет в красивой машине к своей железной скотине, и в бензиновых лужах отражаются облака(с) |
Будь со мной - ведь на улице холодно. Солнцем будь - ведь мы оба хотим тепла! Нежной будь - отныне без повода. Грусть твоя - в поцелуях вся умерла. А когда - пройдут вьюги зимние, И ручьи - разнесут новости в дома, Что Весна, красиво, по имени, Снова нам - воскрешение принесла! Потерпи - в холода нет прощаниям! Свет любви - греет лучше всех батарей:) Ну а то, что сегодня - отчаянны: Это - горе, часто стучалось в дверь! Всё пройдет - не успеешь покаяться. Только Доброе - в памяти сохрани! Всем желаю, в мире - За здравицу! В сердце - нежность, В глазах - миллион любви! |
Однажды, в далеком затерянном царстве
Херня процветала на горьком лекарстве. Здоровьем завидным страдала херня, И не было в царстве счастливого дня. Все грустно и гадко, все в плесени склизкой Завидуют люди далеким и близким. Себя ненавидят удачу кляня, Такая вот в царстве творится херня. Никто не желает ни дружбы ни ласки, На всём отпечаток греха и опаски, Нет веры ни в завтра ни в правду ни в ложь, И каждый скрывает за пазухой нож. На белом осле или даже верблюде, В седьмые врата к зачарованным людям, Ворвется без страха отважный спаситель, Разрушит херни ненавистной обитель. Повергнет и свергнет уродку с престола, Поднимет поникших и страждущих с пола, Раскроет на окнах прогнившие ставни, Как было обещано сказкою давней. И встанут уставшие люди с колен, Дождавшись на старости лет перемен, А рыцарь вино в придорожной корчме, Нальет хулиганам, собаке и мне. Напьемся мы в стельку во славу удаче, За новую жизнь и везенье в придачу, И рыцарь по пьянке, удачу клеймя, Одолжит на выпивку грош у меня. Повержена в битве в разорванных латах, Херня угасала в крови и заплатах, И с кровью из ран вытекала херня, На латы, ристалище и на меня. Чем меньше херни оставалось в херне, Тем больше херня стала нравится мне. Лицо округлилось, расправилась грудь, Во взоре светлеющем таяла муть, Глаза ее рыцаря всюду искали, В трактире нашли и призывно позвали, А наш забияка присягу храня, Решил, что девица совсем не херня. Не может херней называться красотка, Так в нем говорила отвага и водка, Потом была ночь, сладострастья полна, Херня расплескалась почти что до дна. Осталась красотка, а вместо херни, Мерцали болотные тускло огни. А люди, которые встали с колен, Дождавшись на старости лет перемен, Кричали на свадьбе героя ура, Для счастья народа настала пора. Очнувшись от липкого душного плена, Расправив горбы рукава и колена, Навстречу восходу глаза устремив, Счастливыми стали себя полюбив. Кто любит себя - и другими любим, А кто ненавидит, всегда нелюдим. Себя полюбив стали счастливы люди, Давайте об этом вовек не забудем. |
Первый раз зажёг свечу,
Первый отблеск на руке, И на яркую парчу, Воск струится по щеке. Первый раз видна печаль, Первый раз в глазах тоска, Как начало всех начал, Дуло ручки у виска. Первый раз не видно дна, Первый раз весною снег, И во сне не видишь сна, И смеясь, не слышишь смех. Первый раз в душе дурман, Первый раз ликует грусть, За спиной сплошной туман, Впереди тернистый путь. В первый раз на сердце крик, В первый раз разжат кулак, И свечи не виден блик, И вокруг лишь только мрак. |
Он долгих двадцать восемь лет
И двадцать восемь зим, к тому ж, Хранил в себе один секрет И был в семье примерный муж. Всё было, вроде, как всегда: Жена готовила обед... Но приключилась вдруг беда: Он взял и вспомнил про секрет. Под шум и кислый запах щей, Ворчанье Суженой с утра, Он вспомнил всё до мелочей, Как будто было то вчера. Она сидела у окна, И мягкий чудный лунный свет Окрасил в бледные тона Её прекрасный силуэт. Струились пряди по плечам, Скользили змейками на грудь, И он подумал сгоряча: Женюсь на ней когда-нибудь! Он вспомнил всё до мелочей: Изгибы линий, мягкость губ И жар её простых речей, И за окном огромный дуб. Сплетенье рук, слиянье тел, Каскад каштановых волос И то, как он её хотел - До исступления, до слёз. Признаний трепетных поток, (Как он на ушко их шептал!) Смешной над ухом завиток, Что от дыханья трепетал. Она смотрела на него Глазами влажными, как ночь. Слова пьянили, как вино: -Люблю тебя. Роди мне дочь. С утра он потерял покой: То суетился, то скучал. Потом, закрыв лицо рукой, Сидел на стуле и молчал. Жена ворчала, как всегда, Ругала убежавший суп. И он отметил, что года Ей, постаревшей, не к лицу. Как не идёт ей белый цвет И пряди крашеных волос… И целых двадцать восемь лет Всё как-то было не всерьёз. Вдруг он вскочил, схватил пальто, Забыл про шапку и носки. Все двадцать восемь лет – не то. Все двадцать восемь зим – тоски. Нашёл тот дом. У дома – дуб. Взбежал по лестнице стрелой. Унять бы дрожь с холодных губ И трусость гадкую – долой! Наверное она сейчас Пьет чай и кутается в шаль, И из её прекрасных глаз Струится тихая печаль. А, может, принялась вязать? А, может, кружево плести? Так много надо ей сказать, А, главное, сказать "прости". Открыла дверь. В глазах – вопрос. Ей было снова двадцать лет. Каскад каштановых волос, Знакомый сердцу силуэт. Над ухом лёгкий завиток, Как много лет назад, точь в точь... - Вы не ошиблись? - Нет, не мог. Вы Аня? - Вера. Её дочь. - А Аня? - Мамы больше нет. Кто Вы? Он повернулся вспять: - Я шёл к ней двадцать восемь лет. - Она ждала Вас… двадцать пять. Как закружилась голова! Как сердце ухнуло в груди! И вспомнил он её слова С мольбою: «Ты не уходи!» Он сгорбился. Поплёлся прочь. Сплетенье рук... Слиянье тел... Люблю тебя... Роди мне дочь... А он ведь, вправду, дочь хотел! Как странно: Ани больше нет. Заплакал. Бросил в тишину: - Я буду много-много лет Любить тебя. Тебя одну. сентябрь 2008 г. Вихарева Юлия |
Как-то мне снилось, Смешались в том сне - Жизни прожитые? Правда-ли? Ложно-ли? То я скакал на лихом скакуне, то в поле бранном я гиб неосознанно... Что наша жизнь? То-ли памяти сон: вечно спешим, даже время торопится. Где мы окажемся? В Доме большом? Вспомним-ли Тех, БЕЗ КОГО ЖИТЬ НЕ ХОЧЕТСЯ!?! |
Хозяйка! Выпей со мной вина... Ведь я плачу тебе даже за грусть. Не уходи - утоли допьяна Мои глаза - я забыть Её тщусь... И ритм выводят барабаны дождей По стеклам истово! И не спеша. А я сижу и пью - Так рвется к Ней!!! Под блюз пронзительный - моя душа... |
Часовой пояс UTC +3, время: 07:37. |