"Деда, погоди!"

Тот клятый год уж много лет,
Я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
И свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер,
Ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле,
Туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
Садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели,
Глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди,
Но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
И тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади,
Я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос:
«Дай руку, деда, деда, погоди...»
И я годил, годил, сколь было сил,
А на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
Никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди,
Я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля
С истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу
И, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку
В своей измученной руке еще держу.